Наследники Старплейс. Проза и стихи - Марина Смирнова

Когда Мэб спросила, почему именно серебряную, старший брат посмотрел на неё, как на дурочку и сказал, что серебро – это отличная защита от всяческой нечисти; и добавил, что Мэб, конечно, никак не могла этого знать, потому что до сих пор не приступила к «настоящему обучению». А потом сказал ещё, что он, безусловно, великий волшебник, однако скромен и деликатен. Так что в его рабочем кабинете будет только самое необходимое: например, кушетка «для медитаций», обитая шёлком, на львиных лапах, ибо «Eх ungue – leonem», и шкаф для старинных фолиантов, непременно из красного дерева с перламутровой инкрустацией и…

Тут Мэб не выдержала и спросила, почему именно из красного, а не эбенового, например? Пебблс, которого она перебила, видимо, на самом неподходящем месте, поперхнулся и, прокашлявшись, с негодованием заявил, что он не какой-нибудь обшарпанный колдунишка, обстряпывающий тёмные делишки из-под полы, а самый что ни на есть настоящий Великий Волшебник! Эбеновое дерево же «чёрного цвета, чёрного, Мэб, почему ты так меня не любишь»? Она напомнила, что волосы дочери директора Розалин, которая тоже теперь училась в «Пансион Старплейс» – чем была, кстати сказать, страшно недовольна, ведь она всегда хотела получить «приличное современной молодой девушке образование» в знаменитом Колледже Правоведения, где были «такие выпускные балы, что Золушке и не снилось», «а какой же выпускной можно устроить в деревне» – и за которой Пебблс старательно ухаживал, были как раз чёрного цвета.

– Это же совсем другое дело! – юноша порозовел и продолжил, что такому блестящему молодому учёному, как он, нельзя жить в одиночестве: беспорядок крайне негативно влияет на магическую ауру, а еда на скорую руку затрудняет свободную циркуляцию тонких энергий. Поэтому он обязательно обзаведётся женой – конечно, красивой и непременно с хорошим характером; жаль, не будет возможности обзавестись новеньким автомобилем. Достигнув совершеннолетия, он сможет распоряжаться только своей частью наследства; и почему это мистер Валентайн – спасибо ему, конечно – не додумался прописать в бумагах, что он, как старший в семье, может распоряжаться и долей младшей сестры тоже: кто может знать лучше, что действительно нужно Мэб?

Девушка попыталась посочувствовать старшему брату: конечно, она была совсем ещё ребёнком, когда погибли родители, но с тех пор прошло тринадцать лет, и кое-что ей стало известно. Например, что когда-то давно мистер Валентайн был влюблён в рыжеволосую Хлою Старплейс и был крайне огорчён, когда та решила выйти замуж за одного из своих троюродных кузенов, Бамби Уилсона. Однако сумел со временем утешиться – сначала, как поговаривали горожане, «с головой ушёл в работу», а потом познакомился с Селеной, дочкой местного кондитера, работавшей в крошечном семейном магазинчике «Пламлис Пэйстри». Там до сих пор можно было купить свежайший сорбет из ягод, которые мистер Пламли выращивал лично, на своём собственном огороде; а сделанные им торты были неотъемлемой частью любого местного банкета.

Сейчас в кондитерской заправляла Юнити, одна из сестёр Селены, уехавшей с мужем и двумя детьми в столицу, куда мистер Валентайн был переведён на должность преподавателя истории в одном из колледжей. По словам бывших коллег он опасался, что после такого грандиозного скандала жизнь его потеряет всяческий смысл, ведь он даже представить не мог себя вне школьных стен. Гибель его друзей, особенно Хлои, была страшным ударом, но по странному стечению обстоятельств именно это печальное обстоятельство помогло ему продержаться несколько месяцев до нового назначения. Он организовал траурную церемонию и на свои деньги вызвал из столицы нотариуса, чтобы уладить вопрос о наследстве Пебблса и Мэб; более того, он собрал жителей городка и убедил их подписать петицию к новому директору с просьбой перевести осиротевших детей на полное обеспечение вплоть до конца обучения.

Дом, в котором жила семья Старплейс, не принадлежал им; нуждавшиеся в деньгах хозяева продали его, как только из Министерства Образования был получен положительный ответ на запрос, сделанный мистером Джеролдом, который присоединился к большинству. К вящему недовольству очередного пастора Мопса, надеявшегося, что в городке наконец-то не будет никаких волшебников – у Пебблса и Мэб не было родственников в Старплейс. Детям разрешили забрать «ценные и памятные» вещи; помогали им, конечно, украдкой утиравший слёзы мистер Валентайн и мисс Хоппс, без умолку жалевшая «бедных сироток». Итак, брат и сестра жили в «Пансион Старплейс» на полном обеспечении, а их официальным опекуном считался директор – теперь мистер Джеролд.

Что стало с оранжереей около бывшего дома Старплейсов, так никто и не понял; она просто-напросто исчезла, а на её месте обнаружилась ровная зелёная лужайка. Новые владельцы, мистер и миссис Фишер, приняли её за обычный газон, и, поскольку они точно не были волшебниками, никто из жителей городка так ничего им и не сказал. Нанятая четой Фишер бригада ремонтников быстро обновила дом, превратив чердак в мансарду, в которой – по словам всё той же мисс Хоппс – миссис Фишер развернула настоящую швейную мастерскую: она занималась квилтингом и пэчворком, продавая свои изделия через Интернет. Так что сначала с ней познакомились в магазинчике «Пинс энд Нидлс» и в местном отделении почты, где она отправляла посылки покупателям.

Что касается мистера Фишера, то он каждую неделю уезжал в понедельник утром и возвращался в среду к ужину, в четверг и пятницу играл в мини-гольф на лужайке или читал в тени шезлонга – и весьма неохотно отрывался от этих занятий, чтобы кивнуть в ответ на чьё-нибудь приветствие; по субботам Фишеры, нагрузив машину продуктами, уезжали «на пикник», возвращаясь к обеду на следующий день. Первое время горожане пытались приглашать их в гости, но из этого ничего не вышло: Фишеры каждый раз вежливо отклоняли приглашения под разными благовидными предлогами. Они предпочитали общество директора «Пансион Старплейс» и его дальних родственников, живших в старинном доме окнами на Ярмарочную Площадь; иногда мистер Фишер ходил в церковь – его замечали за любезной беседой с пастором и прихожанами.

Письма, отправленные по адресам с конвертов, найденных всё тем же мистером Валентайном в одном из ящиков письменного стола Бамби, сочинявшего отличные детективы под псевдонимом «Сумеречный Старплейс», вернулись обратно со штампом «Адресат неизвестен» – уже после того, как тот уехал в столицу на новое место работы. Хлоя, похоже, писем не писала; почти всё время она проводила в оранжерее, выращивая розы, и будучи волшебницей, создавала удивительные цветы самых неожиданных расцветок, да ещё и с разными запахами. Этому, да ещё кулинарным и косметическим рецептам, были посвящены все её записи и рисунки, найденные в толстой тетради с зелёной обложкой. Кстати, весь архив мистер Валентайн передал в банк «Фишер энд Фишер», где и был открыт счет на фамилию «Старплейс»: накопившейся к совершеннолетию суммы должно было хватить Пебблсу и Мэб на первое время.

Те несколько лет клумбы в городке были сказочно прекрасны. На Квин-стрит в гипсовых вазонах росли оранжевые дынные розы, на Ярмарочной Площади у фонтана золотились медовые бутоны; Ред Роуд хвасталась живыми изгородями из кустов с плоскими розочками, полыхавших оттенками красного от алого до фуксии и распространявших восхитительный аромат запечённых с корицей яблок; на центральных улицах росли розаны, окрашенные в чистые и глубокие тона фиолетового, любимого цвета Абсалона. «Лесная орхидея», «лесная фиалка», аметистовые, темно-лиловые, «садовая фиалка», лиловые, «ирис», сливовые, свекольные и, наконец, «примула» – с тёплым ванильным ароматом, который так любила его супруга. Были ещё зелёные розы со светящейся в темноте пыльцой, запах которых имел свойство усиливаться после заката, и несколько пёстрых сортов со сладким карамельным запахом.

Несмотря на многочисленные просьбы соседей, Хлоя никогда не выращивала ни белых, ни чёрных цветов – понятное дело, что стараниями очередного пастора Мопса и его «верноподданных» у готической церкви росли именно белые кустовые розы. Теперь от этого чуда не осталось ничего, кроме воспоминаний, фотографий и нескольких акварелей того же мистера Валентайна, в юности мечтавшего стать художником. Эти рисунки украшали директорский кабинет, но мистер Джеролд передал их в библиотеку «Пансион Старплейс», развесив по стенам почётные грамоты и благодарственные письма из Министерства Образования.

***

Когда Мэб исполнилось пятнадцать лет, библиотекарь подарила ей акварели мистера Валентайна; теперь они висели над кроватью и были едва ли не единственным, что принадлежало лично ей. Семейный альбом – в зелёном бархатном переплёте с серебряной застёжкой в форме стрекозы – хранился у Пебблса. Он был всё время ужасно занят, поэтому Мэб не так часто, как хотелось бы, удавалось фотографии. Несколько раз она просила брата оставить альбом ей, и Пебблс обещал, но каждый раз почему-то забывал о данном слове. Мэб опасалась, что старший брат заберёт альбом с собой, когда поедет «покорять столицу» – он не раз повторял, что происхождение и преемственность традиций крайне важны в практике Чародейных Искусств.